И разбудил, и, ставя свою печать на мою бумажку, светлый от радости таможенник сладострастно приговаривал: «Белым лебедем полетит, родимая!».
Русские феноменально отзывчивы к мобилизации. Зайдите в парламент любой европейской страны и грозно закричите в микрофон: «Наших бьют!». И встретитесь с недоумением, с тягостными размышлениями: а кто это наши, а зачем их бьют? Крикните то же самое в нашей Думе, и пол-Думы вскочит со своих мест. Только крикнуть надо правильно, от души.
«Наших бьют!» — это главный слоган русской цивилизации. Это целый материк значений, недоступных чужакам. Большинство русских уже не живет в деревнях, где дрались ради удовольствия холостые с женатиками, заречные с теми, что на правильном берегу реки, не говоря уже о более серьезных побоищах между белыми и красными, комбедовцами и кулаками. Но, услышав «Наших бьют!», русский по-прежнему готов схватиться за оглоблю и драться. Другой вопрос, что все труднее становится в нашем медиализированном, то есть засоренном информационными шумами мире сделать так, чтобы сигнальный крик достиг ушей адресата.
Русские умеют убивать других, но что особенно важно — умеют быть убитыми сами. Казалось бы, что за умение такое — убьют тебя, вот и умеешь быть убитым. Но не так все просто. Чтобы тебя убили, нужно оказаться там, где убивают. Кроме русских и некоторых балканских народов, этой способности уже лишены другие представители белой расы.
У янки это выглядит крайне уродливо и отвратительно, они бредят убийством всех и в больном самоупоении отвергают неизбежное возмездие. Конец янки как цивилизации уже сейчас отчетливо виден. Пытаясь убить всех сразу или по частям своими зелеными нулями, они добьются того, что все убьют янки. Причем без какого-то объединения, заговора, коалиции. Просто все бросят в сторону янки по камешку, и их балаган развалится.
У европейцев жирный обед с пивом подавил боевой дух еще недавно воинственных германских народов настолько, что послать солдата туда, где стреляют, расценивается сейчас германскими народами как преступление против личности. Спрашивается, какой же это тогда солдат? А вот такой — миротворец с полными миролюбия штанами.
Говорить о сегодняшних солдатах романских стран можно только смешное или очень смешное. Не зря Муссолини называл итальянскую армию сбродом — он знал, что говорит. Однажды на итало-австрийской границе я имел удовольствие объясняться с целым взводом итальянских пограничников, выходцев с юга, дрожавших при нулевой температуре в Альпах, как бездомные псы. Эти дрожащие стражи границы заинтересовались моим красным паспортом с итальянской визой и пригласили в помещение для беседы. Там они прильнули к едва теплым радиаторам, закурили вонючие сигареты и, не подозревая, что я их понимаю, полчаса галдели, что можно взять с этого русского, говорящего по-английски. Потом сошлись на том, что русского можно уломать обменять у них деньги по их собственному курсу, и образованный итальянский сержант, знавший четыре английских слова, озвучил этот месседж. В результате добыча итальянских воинов составила две, максимум три бутылки пива, которые великодушный русский писатель пожертвовал им на бедность. Даже украинские пограничники выглядят достойней.
Лучше всего из положения вышли французы со своим Иностранным Легионом. Туда, где могут стрелять, французы уже полвека принципиально посылают иностранцев. Они же, иностранцы, гоняют у французов футбольный мяч, иностранцы же занялись важными вопросами размножения француского народа.
С русскими трудно жить, у них тяжелый характер. Есть много народов в мире, жить с которыми легче, комфортней, безопасней. Но жизнь людей на нашей планете благодаря упрямому человеческому гению, похоже, заканчивается — начинается выживание. И в этом русская цивилизация не знает себе равных, с русскими можно выжить. Это заветное знание тысячелетиями живет в сознании наших соседей, наших союзников и даже наших исконных врагов. Русские живут сами как умеют, но дают жить и другим — именно это будет решающим и будет делать русских все более привлекательными. Мы объебем их потому, что мы выживем, выживут и те, кто пойдет вместе с нами.
Когда в осажденной врагами пещере кончались вода и пища, наши предки выбрасывали наружу обезумевших невротиков — чтобы не сводили с ума здоровых и зря продукты не переводили. Во всемирной пещере вода и пища уже на исходе, хотя знает об этом еще только горстка прозорливых. Но безумных уродов уже пора выбрасывать.
Мы проиграли третью мировую войну, которую называют холодной. Причина нашего поражения в том, что они навязали нам свою игру по своим правилам. Так, как мы всегда умели навязать свою игру тем, у кого хватало отваги вторгнуться в наши пределы. Начав распространять советский марксизм-ленинизм по всем континетам, мы вступили в неведомую русской цивилизации область, вторглись в чуждую нам сферу и потерпели жестокое поражение. Советская идеологическая экспансия с самого начала выглядела как потемкинская деревня: пошлем пару инструкторов в Африку, пусть они обратят черный континент лицом к светлому коммунистическому будущему. Мы занимались этой бесплодной работой по всему миру, в то время как наши враги вели против нас виртуальную войну по всем правилам стратегии и тактики.
Проигранная нами мировая война была информационно-психологической. И хотя роль предателей в нашем поражении значительна, мы проиграли не только из-за них. К информационно-психологической войне мы были не готовы как цивилизация, мы оказались безоружными, и нас взяли голыми руками — первый и, надеюсь, последний раз в нашей истории. В наши пределы никто не вторгался, вторглись в наше сознание.
Оружие информационно-психологической войны —это грамотно использованная политическая мифология, способная деморализовать противника и принудить его капитулировать без войны. Такую мифологическую блиц-войну провел в 1939 году Гитлер с чешским президентом Гахой, которого в наших книгах почему-то называют Хачей. Гитлер вызвал Гаху в Берлин и несколько часов на него кричал, расписывая ужасы, которые ожидают чехов, если они не сдадутся. Как стало понятно вскоре после капитуляции Чехии, крик Гитлера был блефом в чистом виде. Гитлер не мог тогда напасть на чехов, Германия была еще в принципе не способна на сколько-нибудь продолжительную кампанию. Но фюрер догадался накричать на чешского президента, чего оказалось достаточно для того, чтобы выиграть войну. Почему выиграл Гитлер? Потому что умел убедительно пугать. Почему проиграл Гаха? Потому что испугался и не знал реального положения дел. Не владел информацией. Если бы владел, то поехал бы не в Берлин, а в Лондон.
Создать подрывной политический миф, искаженный образ действительности, который заведет противника в тупик, дезориентирует, деморализует — первая задача, которую Запад решал и решил в ходе холодной войны против СССР. Это было труднее, чем напугать старого Гаху, процесс занял десятилетия. Но задача эта была относительно простой, тезисы подрывного либерализма были опробованы и обкатаны многократно в ГДР, Венгрии, Чехословакии, Польше. До этого — в десятках других стран, от Мексики до Германии и Японии. Либерализм есть подрывная идеология по своей природе, искуственно имплантированная бесплодная мечта о свободе подавляет волю к победе — главный ресурс любой войны.
Запад к началу холодной войны обладал развитой, структурированной и гибкой либерально-демократической мифологией на экспорт, которую нужно было всего лишь приспособить к советской специфике. И появились простенькие слоганы, сработавшие безотказно, как реклама летающих бабочек МММ. От сталинизма, жестокой тоталитарной диктатуры — к светлому, свободному и процветающему будущему. Прочь от архипелага ГУЛАГ! Нобелек наш Исаич сослужил им своей писаниной такую службу, что его не грешно было бы из чистого золота отлить в натуральную величину и поставить в штаб-квартире ЦРУ.
Сложная задача Запада по отношению к СССР заключалась в другом: как заразить этим подрывным либерализмом народ, представляющий собой иную цивилизацию, к тому же более развитую и более жизнеспособную, чем Запад.
Для успешного заражения советских людей совковой болезнью нужны были СМИ, которых в начале холодной войны еще не было в природе. Но началась медиальная революция шестидесятых, и наш мир начал приобретать сегодняшние виртуальные параметры. Янки первыми учились телевизировать и виртуализировать этот мир, неохотно, но учили этому и своих союзников.
Можно с уверенностью утверждать, что если бы радио и телевизор не были в каждом нашем доме, Россия никогда не проиграла бы эту странную и нами еще не понятую войну. Взрыв медиальных технологий, начавшийся с массовым внедрением телевидения, сыграл с нами злую шутку — мы не заметили этого взрыва, не поняли его. Пока они обкатывали у себя методики промывания мозгов с помощью телеэкрана, у нас год за годом тупо показывали Брежнева, четыре часа подряд читающего отчетный доклад засыпающему съезду КПСС. Пока Брежнев читал, пока наш эфир был засорен бессмысленными пародиями на пропаганду марксизма-ленинизма, наши враги день за днем, год за годом готовили армию либеральных совков в наших СМИ.
